На Краю Света

Велика Россия и величествен Русский Север. Его этнические окраины населяют колдовские народы. В Ненецком округе обитают ненцы-самоеды, насылающие на людей икоту. Ненецкая колдунья однажды подкинула мне в гостиничный номер черный бюстгальтер. Это произошло еще во время моего первого прилёта в Нарьян-Мар. С тех пор я мощно икаю и, следуя заветам Венички Ерофеева, исследую икоту как научную данность. А Кольский полуостров населяют саамы. Как-то раз злобая саамская колдунья злобно взглянула на мурманском мосту на путешественника и блоггера Варандея. И всё завертелось. Что до поморских жёнок, то у них каждая вторая - икотница. Могут и защекотать, если что.

Промышленники, отправляющиеся на Мурман, идут из Кандалакши или почтовым путем на Колу, или через Лапландию — прямо к своим становищам, смотря по тому, куда ближе лежат эти становища — к Святому ли Носу или к городу Коле.

Раз в двое суток навстречу друг другу выходят два поезда, следующих по одному из самых красивых маршрутов РЖД: Мурманск - Вологда. Их путь занимает около 37 часов (больше, чем до Москвы), причём стоят эти поезда едва ли не больше, чем едут. И на всём пути нет ни одного крупного города. Фантастическая глушь! Так написал Варандей. А он-то знает. На станции Обозёрская к поезду, идущему на Мурманск цепляют несколько вагонов из Архангельска. В одном из них в конце июля ехал в Мурманск и я, с женой и сыном.

Первой крупной станцией на карельском участке пути стал Сумской Посад. Со второй половины июня месяца до последних чисел августа жизнь в Сумском посаде идет скромным, тихим, размеренным чередом: женщины ткут холст, бучат и белят его. Затем поспевает морошка, обираемая всем женским населением посада. Её продают на вокзале.

В поселке Лоухи согласно эпосу "Калевала" жила злая колдунья старуха Лоухи, хозяйка Похъёлы. Жители поселка устраивают праздники в её честь. Я вышел на станции Лоухи и стал озираться, но колдуньи не было, и праздника тоже. Только какие-то лоухи шумной толпой выгружали из вагона свой скарб.

На подъезде к станции Апатиты можно было заметить, что в Хибинских горах местами лежит снег. Апатиты также известны тем, что тамошние жители от скуки и пьянства периодически сигают с пятого этажа, чтобы проверить, разобьются или нет. С этой же целью же выкидывают из окон мелких собачек. А недавно  зачем-то набили морду беженцам, которые бежали с Украины и мирно колдырили у подъезда. В общем, как могут, сражаются у себя в Апатитах с апатией. Несколько лет назад я писал в Апатиты по поводу работы и хорошо, что мне отказали, а то бы тоже сигал в окно.

Рухлядь высохнет, ребятёнок выспется, хозяева отдохнут, собаки отлежатся и путники опять направляются дальше, крепко заправивши желудки, и с прежнею верою в лучшую долю и более или менее отрадное будущее. В Мурманске поднялись к памятнику Алёше, откуда открывается красивый вид на город и на Кольский залив. Поплавали на лодке по Семёновскому озеру, посмотрели выступление ученых тюленей в океанариуме. Стояла небывалая жара и ходить по холмам, которые здесь называют сопками, было тяжело. В шесть вечера отправились на автобусе на турбазу в Териберку, на Баренцево море, куда я предварительно звонил из Архангельска, телефон нашел в интернете. Это единственное место на побережье Северного Ледовитого океана, куда можно добраться без пропуска, в остальных местах повсюду пограничная зона. Почитав репортажи Варандея, который побывал в Териберке одним из первых в 2007 году, я представлял себе, что в Териберку поедут бомжеватого вида люмпены, но, к удивлению, все пассажиры были вполне цивилизованные люди. Правда две девки затеяли было пить пиво и хохотать как русалки, но трезвенник-водитель остановил авто и заставил их оставить бутылки на городском тротуаре. К бутылкам сразу же восторженно кинулись алкоголики. Да, этот ямщик на водочку не попросит!

 Выясняются новые виды и новые места. Всё длиннее тянется при дороге тундра; меньше попадается рек, больше небольших озер. Кое-где белая головка травы (болотный пух), словно снег лежит: там мокро, там болото, туда не ходи. Как будто самый воздух не так уже тяжел для дыхания и городская жара словно умеряет свою ярость и силу. Реже кресты на пустырях, но больше святости и много нового, много своего, мурманского, и как будто, на первый взгляд, лучшего. Может быть, оттого и лучшего, что все это ново, невиданное и неслыханное. Среди пассажиров автобуса был необычный человек с профессиональным фотоаппаратом. Когда сделали остановку с целью посетить нужник, он отправился туда с аппаратурой, затем вышел довольный и стал снимать автобус. В Териберку приехали за 2,5 часа вместо указанных в расписании 4-х часов, оказалось, что четыре часа автобус едет зимой. Вначале автобус остановился в Старой Териберке, затем возле рыбзавода. Здесь, за неимением положительного дела, работникам приходится обыкновенно плести оростяги, сети для семги и сельдей, точить уды, а то и просто спать врастяжку со всею настойчивостью опытных знатоков этого дела. Приготовлением ухи, припасом дров промыванием бочонков и другими мелкими, утомительными работами заняты ребятенки-подростки, очень метко прозванные зуйками, на том основании, что они, не имея доли в общем участке, пользуются только остатками от трапезы большаков, как маленькая птичка зуек (из породы чаек) хватает все выкидыши, ненужные потроха из распластанных рыб. Мы вышли на конечной остановке в поселке Лодейное. Человек с фотоаппаратом тоже вышел и тоже явно не знал куда деваться. Он пытался расспрашивать местных старух, но те от него испуганно открещивались. Жена позвала его и сказала, что за нами сейчас приедут с турбазы. Он с акцентом спросил что такое турбаза и я пояснил, что это кемпинг. Наконец приехал на джипе человек с турбазы, одетый в камуфляж, его зовут Игорь, он отставной лётный связист. Он рассказал, что недавно на его турбазе отдыхали финны. Выяснилось, что наш попутчик - фотокорреспондент Оливье из Франции. (Не путать с одноимённым салатом, если что!) Оливье решил объехать и сфотографировать всю Россию, от Мурманска до Владивостока.  Он был доволен, что для начала забрался на самый Край Света. Или, как он сказал, "на конец мира".

Полуразрушенный посёлок Териберка мрачно расположился в небольшой бухте Баренцева моря. Здесь можно без дополнительных декораций снимать фильм ужасов. Среди серых развалин ярко выделяется контора компании Штокман, которая собиралась здесь что-то добывать. С этой компанией связывали надежды на возрождение посёлка, но идея угасла. Теперь в конторе обитает десяток штокманов, которые каждое утро дружной компанией отправляются в магазин. Петухи поют, проснулись, мужики идут, согнулись. Сами мы поселились на турбазе в трейлере (так, кажется, называется жилой вагончик, который цепляют к авто), нашими соседями были две семейные пары - из Москвы и из Саратова. В первый вечер спустились на пляж Баренцева моря, на второй день сходили к водопаду (это составило километров десять в один конец, правда, на обратном пути нас довез до турбазы местный пожарный). Когда шли через посёлок Лодейное, Валя спросила местных о дороге на водопад, хотя Варандей и предупреждал, что если заговорить с местными, то они могут начать стрелять по сто рублей на опохмелку. Но обошлось. Видимо потому что он приезжал в Териберку на День Рыбака когда весь поселок дружно колдырил, а мы в обычное время. На обратном пути местные спрашивали, добрались мы до водопада или нет. По дороге встретили Оливье и рассказали ему про водопад и как туда пройти. После обеда Игорь отправился с нами на своем катере на прогулку в открытый океан. Вначале мы подошли к пограничному посту, он забрал наши паспорта и отметил их у пограничников. Это связано с тем, что по суше в тех местах бродить можно, а вот океан - уже погранзона. В океане мы наблюдали как метрах в 50-ти от катера из пучины вынырнул подышать огромный сельдяной кит. Игорь потихоньку подплыл к тому месту, но хитрый кит обманул и всплыл с другой стороны, где мирно сидел в своей маленькой моторке рыбак. Несчастный явно перепугался, запустил мотор и стремительно ретировался подальше. На обратном пути Игорь дал Славе порулить катером.
 
Вечером я искупался несколько раз в море. Оно оказалось примерно такой же температуры как Белое. На следующее утро посёлок, сопки и море погрузились в туман, я сходил еще раз на море и поснимал. Потом мы вышли на остановку и обнаружили, что Оливье тоже едет в Мурманск. Я показал ему книжку Буковского и спросил, читают ли этого автора во Франции. Он пояснил, что Шарль Буковски там известен, но самый известный писатель во Франции сейчас Эммануэль Каррер. (Я тогда не вспомнил кто это, хотя фамилия была знакомой, но, вернувшись в Архангельск, посмотрел в инете и увидел, что это автор биографии Лимонова и что я её уже читал). Сам Оливье сообщил, что читает книгу Булгакова "Жизнь господина де Мольера". Словом, очень интеллектуальный разговор у нас получился на Краю Света.
 
Почти пластом, бездыханным трупом лежу себе в кибитке и думаю думу: отсоветую я другу и недругу одним разом одолевать в дороге большие пространства; скверно: аппетиту лишаешься, сон не берет. Но вот колокольчик подвязывается затем, что начинается мурманский город, а в нём конец странствиям и мучениям: есть трактир с теплым чаем, с кушаньями, с водочкой, есть и другие благодати... Вернувшись в Мурманск, мы сняли квартиру на двое суток и вновь отправились осматривать город. Он выстроен на скалах вдоль Кольского залива, но к заливу выйти невозможно - вдоль него километров на двадцать тянется гигантский порт. То есть набережной нет, а девятиэтажки стоят на холмах буквально друг на друге и к ним нужно карабкаться по крутым лестницам. Или, если берешь такси, машина едет вдоль одного уровня домов, потом переходит на другой, движется в обратном направлении, затем поднимается на третий уровень и т.д. Подобного зрелища городской застройки я не видел даже в Душанбе. Хоть горы там несравнимо выше, но местность сейсмоопасная и вверх по холмам ползут кибитки, а никак не высотки. Короче говоря, посетить Мурманск и побродить по лестницам очень интересно, но жить здесь довольно тяжело, всё как и в Териберке.

Отдыхая в городском в скверике, мы наблюдали, как злобная белая птица схватила голубя и затеяла им ужинать. Местная бабушка попыталась прогнать её с помощью сумочки, но бесполезно. Остальные голуби продолжали безмятежно клевать корм. Народ здесь временами нервный, видимо из-за авитаминоза и солнечного голодания. Хотя в целом, дружелюбный, приезжим обо всем охотно рассказывают и показывают. Из плюсов - Мурманск удивительно чистый город, мусорки очищают ежедневно и вокруг них никто ничего не бросает. Бомжи копаются в мусорных ящиках, предварительно одев перчатки. Молодые девушки охотно подают нищим.  Народ пьет горькую, но некрепкую водку и орет к вечеру песни. Много спившихся военных и, судя по объявлениям на остановках, проституток. В целом улицы не очень людные.  Наверно летом жители отдыхают от холода в Африке. А мы на прощание сходили на превращённый в музей ледокол "Ленин". Когда стояли в очереди, сзади меня кто-то окликнул. Это был Оливье.

Пьёт и поёт, и пляшет весь промысловый люд на Мурмане с приездом тароватых гостей. Но как во всех подобных пиршествах редко простой человек обходится без загулу на трое, на четверо суток, то мурманские промышленники куражат не один день. Лучшим спасением в этих попойках-загулах — более или менее скорый отъезд гостей со свежей первосолкой треской в Архангельск.  Приближается уже месяц август. Рыба идет заметно не дружнее, чем в меженное время. Дни убывают, и солнышко давно уже уходит в море, и чем дальше за первого Спаса идут летние дни, тем дольше ночует солнышко в море. Морские ветра отдают крепким осенним холодом, а летние дуют и реже, и далеко непостояннее. Морошка, которой такое обильное количество на тундре за гористым берегом Баренцева моря, поблекла, заводянела: гнить ей скоро придется. Чаечьи выводки, чабры, стали большими птицами и покрикивают сильнее и учащённее, чуя свой скорый отлет в теплые дальние страны. Показались кое-где даже вороны со своим зловещим карком, редкие летние гости Мурманска. Лист на березках и ивняке начинает крепко желтеть и к концу августа слетит, и прогниёт на сырой влажной тундре к середине сентября, когда падает первый снег, который почти всегда бывает зимним нетающим снегом. После Успеньева дня завязываются частые холодные туманы и начинают дуть северные, попутные в Архангельск, ветра.

Все отъезжающие из домов а дальние промыслы носят в Поморье название летняков, потому что они дальше лета не промышляют. Почтовый колокольчик отболтал свои последние трели, казенная кибитка обхлопала последние ухабы и выбоины — и вот перед нами Архангельск. Наш летний мурманский промысел подошёл к концу. Идите уже.

Фотографии:

http://vadim88.livejournal.com/106029.html